Зоопарки. Иное мнение.

[faust]

По просьбе Ирины, выкладываю отрывки из повестей Джеральда Даррелла- натуралиста с мировым именем, основателя треста по защите животных.
Многие наверняка читали его


Всеми своими повадками детеныш обезьяны очень напоминает
человеческого младенца, только он еще несравненно трогательнее. Женщины,
приходившие к нам, просто таяли, глядя на маленьких обезьянок, ласково
ворковали, и материнская любовь переполняла их до краев. Одна молодая
женщина приходила в зверинец несколько раз, и ее так потрясло жалобное
выражение на лицах маленьких обезьян, что она довольно неразумно решилась
прочитать мне нотацию: мол, жестоко отнимать бедных крошек у матерей и
заточать в клетки. Она весьма поэтично распространялась на тему о радостях
свободы и о том, сколь беззаботное счастливое существование предстояло бы
этим крошкам на верхушках деревьев, а между тем по моей вине им приходится
изведать все ужасы заточения.
В то утро местный охотник принес мне обезьяньего детеныша, и я
предложил: раз уж молодая леди оказалась таким знатоком жизни обезьян на
верхушках деревьев, не поможет ли она мне в небольшом деле, которого никак
не миновать, когда берешь в зверинец новую обезьяну? Молодая особа охотно
согласилась - видно, сразу представила себя в роли некоей доброй самаритянки
при моих обезьянах. А небольшое дело заключалось, попросту говоря, в том,
чтобы избавить обезьянку от внутренних и внешних паразитов. Я объяснил это,
и молодая леди удивилась: ей и в голову не приходило, сказала она, что у
обезьян бывают паразиты - кроме обыкновенных блох, конечно.
Я принес корзиночку, в которой доставили обезьянку, вынул оттуда
немного помета, разложил его на чистом листе бумаги и показал моей
новоявленной помощнице, какое там количество остриц. Тут она как-то странно
примолкла. Потом я принес обезьянку: это была белоносая мартышка, поистине
очаровательное существо - шерсть вся черная, только манишка белая, да на
носу сверкает белое пушистое пятнышко в форме сердца. Я осмотрел ее
крохотные руки и ноги, длинные пальцы и нашел ни много ни мало - шесть
удобно пристроившихся тропических песчаных блох. Эти мельчайшие насекомые
внедряются в кожу рук и ног, особенно под ногти, где кожа мягче, и там едят,
жиреют и растут до тех пор, пока не станут величиной со спичечную головку.
Тогда они откладывают яички и погибают; в должный срок из яичек вылупляются
новые блохи и с успехом продолжают дело, начатое родителями. Если не
схватиться вовремя и не начать лечить зараженную блохами обезьянку в самом
начале, она может потерять сустав пальца, а в особо тяжелых случаях
разрушаются все пальцы на ногах или на руках, потому что блохи все глубже
проникают под кожу и размножаются до тех пор, пока не съедят свою обитель -
остается только мешочек кожи, наполненный гноем. У меня несколько раз
заводились эти блохи на ноге, и я могу засвидетельствовать, что это очень
больно, даже мучительно. Все это я постарался как мог подробнее и нагляднее
объяснить моей помощнице. Потом взял тюбик обезболивающего средства,
заморозил пальцы маленького обезьяныша на руках и на ногах и стал извлекать
у него из кожи блох стерильной иглой и дезинфицировать ранки, которые после
этого оставались. Обезболивающее оказалось отличным, обезьянка сидела
спокойно, а ведь операция эта очень болезненная.
Когда с блохами было покончено, я ощупал хвост обезьянки сверху донизу
и обнаружил две припухлости в форме сосисок, каждая длиной с первый сустав
моего мизинца и примерно такой же толщины. Я показал их моей помощнице,
потом раздвинул в этих местах шерсть, и она увидела круглое, как
иллюминатор, отверстие в конце каждой припухлости. Заглянув внутрь, можно
было увидеть, что внутри шевелится какая-то белая гадость. Тут я объяснил в
самых ученых выражениях, что некая лесная муха откладывает яички в шерсть
различных животных и когда вылупляется личинка, она вгрызается в тело своего
домохозяина и живет там, причем жиреет, как свинья в хлеву, а воздух в ее
жилище поступает через эти "иллюминаторы". Когда же она, наконец, выходит
оттуда, чтобы превратиться в муху, у домохозяина в теле остается дыра
толщиной в сигарету, и дыра эта обычно становится гноящейся язвой. Я показал
моей помощнице (которая к тому времени совсем побледнела), что вытащить эти
личинки невозможно.
Я снова взял в руки иглу, раздвинул шерсть и показал молодой особе
личинку, лежащую в своем укрытии, точно крохотный аэростат заграждения;
однако, едва ее коснулась игла, личинка тотчас сложилась гармошкой, затем
сжалась в сморщенный шарик и скользнула подальше, в самую глубину
мартышкиного хвоста. Тогда я показал моей помощнице, как все-таки извлечь
такую личинку - это мой собственный способ: сунул в отверстие кончик тюбика
с обезболивающим средством, выдавил туда немного жидкости, и личинка
замерла. не в силах больше двигаться. Теперь я слегка расширил отверстие
скальпелем, воткнул в личинку иглу и вытащил ее из убежища. Не успел я
вытащить эту сморщенную, белую мерзость из ее окровавленного укрытия, как
моя помощница внезапно и стремительно покинула меня. Я извлек вторую
личинку, продезинфицировал зияющие отверстия, которые после них остались, и
догнал молодую леди уже на другом конце лагеря. Она объяснила мне, что
опаздывает на званый обед, поблагодарила за чрезвычайно интересно
проведенное утро, распрощалась - и больше мы ее никогда не видели. На мой
взгляд, весьма прискорбно, что люди не дают себе труда узнать получше,
каково живется зверю в джунглях, - тогда бы они меньше пустословили о том,
как жестоко держать животных в неволе.



На следующий день я тянул с освобождением животных до последнего
момента, пока у меня не осталось никаких оправданий для проволочки. Первой я
решил выпустить тигровую выпь. Ее крыло полностью зажило, и в сочетании с
отвратительным характером птицы это избавляло меня от угрызений совести и
сомнений в том, сумеет ли она сама позаботиться о себе. Я вытащил выпь из
клетки, не обращая внимания на ее громкие протесты, отнес к краю небольшого
болота, граничившего с нашим лагерем, и посадил на дерево. Выпь сидела на
ветке, пьяно покачиваясь взад-вперед и издавая громкие удивленные крики.
Следующим на очереди был Дракула, гололицый ибис. Пока я нес его к болоту,
он возбужденно щебетал, но как только я посадил его в высокую траву и пошел
прочь, он встревоженно пискнул и бросился за мной. Я снова взял ибиса на
руки, отнес его на болото и побежал домой, преследуемый истерическими
воплями перепуганной птицы.
После этого я занялся попугаями, которых мне с большим трудом удалось
выгнать из клеток. Оказавшись на воле, они расселись на ветках ближайшего
дерева и периодически оглашали воздух оглушительными криками. Как раз в этот
момент я услышал пронзительное торжествующее чириканье и, обернувшись,
увидел, что Дракула возвращается в лагерь. Я схватил его и снова отнес на
болото, но тут же обнаружил, что тигровая выпь с решительным видом быстро
приближается к лагерю, тяжело перелетая с ветки на ветку. Отогнав обеих птиц
к болоту, я начал выгонять из клеток чернолицого ибиса и кариам. С горя я
сделал большую ошибку, выпустив обеих кариам одновременно, и не успел
опомниться, как в меня полетели пух и перья, а воздух огласился негодующими
криками птиц, стремившихся доказать друг другу свое превосходство. Разняв их
при помощи метлы, я отогнал кариам в кусты подальше друг от друга.
Разгоряченный, взволнованный и немало возмущенный тем, что птицы не
поддерживают меня в моей трудной деятельности, я вдруг заметил, что попугаи,
воспользовавшись случаем, спустились с деревьев и теперь сидят рядком на
крышах своих клеток, глядя на меня печальными глазами и дожидаясь, когда я
открою дверцы и пущу их домой.
Я решил на время оставить птиц в покое и занялся млекопитающими и
пресмыкающимися. Отобрав двух броненосцев, которых мы собирались взять с
собой, я прогнал всех остальных в близлежащие кусты. Других животных я
рассадил кружком вокруг лагеря, чтобы им виден был простор равнин: я
надеялся, что они не доставят мне особенных хлопот. Лучше всех вели себя
пресмыкающиеся; к моему облегчению, они не собирались оставаться в лагере и
довольно быстро уползли в болото. Решив, что я достаточно поработал в это
утро (по крайней мере с точки зрения животных), я отправился домой
перекусить.
Ленч прошел в хмуром молчании; покончив с едой, мы вернулись в лагерь,
чтобы заняться остальными нашими питомцами. Зрелище, представшее нашим
глазам, было бы чрезвычайно забавным, если бы не было печальным.
В одном углу лагеря Дракула, тигровая выпь и чернолицый ибис ссорились
из-за куска сала, который не доел Пу. Возле груды немытых мисок рыскали
трехпоясные броненосцы, похожие на полчища живых пушечных ядер. Вокруг
опустевших клеток, словно часовые, прохаживались кариамы, а Трясохвостка
возбужденно бегала взад-вперед, напоминая школьную учительницу,
обнаружившую, что весь ее класс прогулял. Попугаи с грустным видом
по-прежнему сидели на крышах клеток; только двое из них, очевидно потеряв
терпение и не надеясь на то, что я скоро приду, перешли к решительным
действиям, проделали дыру в сетке и таким образом проникли внутрь. Теперь
они сидели на жердочках, смотрели на нас голодными глазами и издавали
своеобразное хриплое ворчание, которым некоторые южноамериканские попугаи
выражают свое раздражение. Мы с Джеки сели на ящик, беспомощно глядя на них.
-- Ну что с ними делать? -- спросила наконец Джеки.
-- Ума не приложу. Оставить их так нельзя, их перебьют, как только мы
уедем отсюда.
-- Ты пробовал отогнать их подальше?
-- Я перепробовал все способы, кроме ударов палкой по голове. Они
просто не хотят улетать.
Тем временем Дракула отказался от борьбы за кусок сала, предоставив
выпи и ибису улаживать спор между собой, и настойчиво пытался проникнуть в
свою клетку через проволочную сетку, сквозь которую не удалось бы проскочить
и колибри.
-- Я бы очень хотел,-- злорадно сказал я,-- чтобы здесь присутствовал
сейчас один из этих слюнтяев.
-- Каких слюнтяев?
-- Один из этих сентиментальных всезнаек, которые вечно твердят мне,
что жестоко запирать бедных диких животных в маленьких деревянных клетках.
Хотел бы я показать им, как наши лохматые и пернатые братья при первой же
возможности торопятся обрести свободу.
Одна из кариам подошла ко мне и начала клевать шнурок моего ботинка,
очевидно принимая его за огромного червяка. Дракула отказался от попыток
забраться в свою клетку и удовольствовался тем, что протиснулся сквозь
деревянную решетку в клетку ибиса; теперь он сидел внутри, восторженно
бормоча что-то и глядя на нас затуманенными глазами.
-- Хорошо,-- сказал я после продолжительной паузы.-- Я думаю, если мы
не будем обращать на них внимания, они проголодаются и отправятся на поиски
пищи. Это решит все. Надеюсь, что к завтрашнему утру их здесь уже не будет.
Остаток дня прошел в каком-то кошмаре. Понимая, что животных ни в коем
случае не следует кормить, мы приносили еду только тем, кого собирались
брать с собой, а голодная орава птиц и животных кричала, свистела, верещала
и шумела в лагере; они бросались к нам, завидя нас с миской в руках, рядами
сидели на столе, где мы обычно готовили для них пищу, и с надеждой смотрели
на нас. Мы испытывали почти непреодолимое желание накормить их, но крепились
и делали вид, что ничего не замечаем. Мы были убеждены, что на следующее
утро голод заставит животных покинуть лагерь.
Но на следующее утро, когда мы пошли кормить отобранных для поездки
животных, мы застали все население лагеря на прежнем месте. Животные
выглядели более раздраженными и удрученными, чем накануне, но встретили нас
такими бурными изъявлениями восторга, что мы едва не капитулировали. Все же
мы взяли себя в руки и сделали вид, будто не замечаем их, хотя они
сгрудились вокруг наших ног, так что нам пришлось двигаться с осторожностью,
чтобы не передавить их.

[Иринка]

пасиб :) дочитаю всё...

[Оля]

Правильный зоопарк :-)